Недостающее звено - Страница 26

«Крышка нашему корыту, – заметил командор. – Хотя, если собрать из трех движков один, то, может, еще и полетаем».

– На одном моторе всю конструкцию не поднять, – возразил Тревельян.

«Всю не нужно. Лишнее отрежем. Достаточно оставить пассажирскую кабину и левый грузовой отсек».

– А ведь это мысль!

Склонив голову к плечу, Тревельян снова уставился на свой летательный аппарат. Квадроплан не был приспособлен для контакта с твердой поверхностью и не имел посадочных штанг, лыж, колес или других упоров. Сейчас машина стояла на зарывшемся в почву сфероиде центральной кабины, упираясь в песок обрубком правого трюма и высоко задрав левый. Кажется, это положение было устойчивым и позволяло откинуть крышку люка в днище. По команде Ивара люк раскрылся, и трафор с заключенным в нем криогенным Мозгом, осторожно переставляя ноги, сошел на грунт. Форма, принятая роботом, являлась походной: туловище в виде широкого блюдца, шесть нижних конечностей и четыре манипулятора с многопалыми кистями.

– Вызывали, эмиссар? – проворковал Мозг нежным контральто.

– Да. У нас проблемы. Разбит передатчик, и корабль, как видишь, поврежден.

Выдвинув два щупальца со зрительными органами, трафор осмотрел машину и заметил:

– В самом деле поврежден. Я заключаю, что в ближайшее время мы не сможем вернуться на транспортное судно и, следовательно, опоздаем на Равану.

– Это уж как пить дать, – согласился Тревельян. – Но опоздание лишь первая часть проблемы, а другая – как бы не остаться тут навсегда. Впрочем, если ты починишь двигатели…

Мозг вытянул манипулятор, отставил палец, превратил его в лазерный резак, в щуп тестера, в отвертку и снова в палец.

– Теоретически это возможно, эмиссар. – Его голос сделался густым и басовитым, как у солидного инженера. – В моих базах данных сосредоточены все нужные сведения о гравитационном приводе, а также описания ста сорока двух конструкций с детальными чертежами и технологиями сборки и ремонта. Однако…

– Есть сомнения? – поторопил Тревельян.

– Есть. Отсутствуют практические навыки, эмиссар. Этот механизм, – Мозг звонко стукнул манипулятором по днищу, – является не монтажным роботом, а универсальным. Другие реакции, иная моторика, а также интеллект, слишком высокий для практической деятельности. Меня создавали, чтобы управлять другими агрегатами, а не подменять их в решении частных задач. Я – технический координатор и в этом качестве способен на…

«Ишь, щеки надувает, консервная банка! – возмутился командор. – Тоже теоретик выискался! Ты его, малыш, приструни! Гаечный ключ в зубы, и за работу!»

Советник был несомненно прав, и Тревельян, указав на один из двигателей, строго молвил:

– Демонтировать, разобрать и собрать! Выполнишь, тогда и появятся нужные навыки. – Он поглядел на тусклое солнце, что садилось за горами, и ощутил неимоверную усталость. Полет и схватка с неведомым врагом отняли столько энергии, что он едва держался на ногах. – Пока ты трудишься, я, пожалуй, вздремну. Вечером все порядочные люди должны ложиться спать, – пробормотал Тревельян, направляясь к люку.

Он опустился в кресло, но уснуть ему не удалось.

«В третий раз напоминаю: взгляни на данные локации», – раздалось под черепом. Командор отличался упрямством, редким даже для военного человека.

Ивар протяжно зевнул.

– А подождать нельзя? В конце концов, я тут, и фаата тоже никуда не денутся.

«Здесь не фаата, парень. Кто угодно, только не они».

– Ты уверен? – Сон слетел с Тревельяна.

«Абсолютно. У этих тактика совсем другая. Оружие фаата – не метатель плазмы, а аннигилятор, и если объект не уничтожен, они высылают боевые модули. – Помолчав, командор добавил: – Будь уверен, модули нас бы в клочья разнесли. Ты бы теперь не в кресле дрых, а догорал на том плоскогорье в какой-нибудь трещине. Однако…»

– Однако я еще жив, – буркнул Тревельян, поворачиваясь к локатору и включая запись. – Мы сканировали полости на западном материке… Скажи мне, дед, если здесь фаата, что я могу увидеть?

«Ангары с боевыми модулями. Центр управления – там должна быть большая сфера, символ власти их предводителей. Отсеки, где держат солдат. Квазиразумное устройство – оно как осьминог с массой щупалец. Батареи аннигиляторов. Возможно, корабль-матку – скорее, не в подземелье, а на поверхности. Эту лохань под землю не спрячешь – пять километров в длину, два в ширину… Есть что-нибудь такое?»

– Нет, – сказал Тревельян. Перед ним на мониторе плыли неясные тени, очертания каких-то механизмов, многорукие существа, что суетились в тоннелях и подземных залах, тонкие линии коммуникаций, пещеры со странными машинами, дробившими горную породу. Ничего похожего на боевые модули, формой напоминавшие коробок, никаких подземелий с аннигиляторами, осьминогами и солдатами… К тому же доля органики у наблюдаемых объектов была ничтожно малой, а составлявшие их соединения дистанционному анализу не поддавались.

– Кажется, там древние роботы, и крыша у них изрядно того… – промолвил Тревельян. – Агрессивная некросфера, остатки прежней цивилизации… Хотел бы я знать, сколько им лет!

«Вот и выясни, – предложил Советник. – Раз они в тебя стреляли, значит, согласно Глику-Чейни , устрой-

ства весьма примитивные. Найдешь командный центр, перехватишь управление, и вся эта шайка – твоя. У них приличный ИТР , так что нашу посудину отремонтируют в лучшем виде».

– Пожалуй, что так, – сказал Тревельян и призадумался. Ситуация переменилась радикально: если здесь не бино фаата, старинные враги Земли, разведывать на Хтоне нечего. В Галактике существовали планеты с руинами древних культур, некогда процветавших, но с течением лет склонившихся к закату. Их изучение было делом археологов, а не Звездного Флота и не ФРИК; сам Тревельян занимался цивилизациями живыми, способными к развитию и прогрессу. Этот мир на галактических задворках, обитель спятивших роботов, не представлял для него интереса, и он уже жалел о потерянном времени и неизбежной задержке. Опаздывать на Пекло без веских причин не хотелось, а база фаата у рубежей Федерации была причиной куда как веской. Если же ее тут нет, то что остается? Пустое любопытство?.. Нет, не только, подумал Ивар, вспомнив о сильмарри. Помощь терпящим бедствие – святое дело, и, значит, он выполнял свой долг.